Гитара лидера группы «Воскресение» Алексея Романова была продана на аукционе

   Долгое время это был единственный инструмент у меня. На этой гитаре я, собственно, и научился кое-чему. Первые шаги были сделаны на других, безвременно почивших дешёвеньких советских дровишках. А эта гитара с нейлоновыми струнами, благородных очертаний, из красивого дерева, тщательно отделанная, подтолкнула меня на более осознанные действия.

   Какой никакой, но сбалансированный, ровный звук очень напоминал некоторые записи, которыми я заслушивался. Но через некоторое время мне захотелось более жёсткого тембра, я стал экспериментировать с металлическими струнами и началась новая эра, - Битлы, Эмерсон, Лэйк и Палмер, Дорз, Криденс, Лед Зеппелин, Джетро Талл и так далее.

   Первые переделки - углубление пазов в верхнем порожке, чтобы легче было зажимать жёсткие струны на первом ладу. Разумеется, я промахнулся, с тех пор приходится что-нибудь (бумажку или пластик) подкладывать под басы.

   В середине 70-х в моду вошли 12-струнки, и я обзавёлся ленинградской гитарой, на которой играл на концертах в группе «Кузнецкий мост», а позже - «Воскресение». На первой студийной записи 1979 года все мои гитарные партии  сыграны на 12-струнной. А на этом Шеффнере барабанщик играл по нижней деке, как на бонгах  в песне «Случилось что-то».

   Ещё через некоторое время головки на колках стали разваливаться, в продаже тогда ничего подобного не было, пришлось комбинировать уцелевшие элементы от «родных» колков и снятые с мёртвой немецкой электрогитары.

   Однажды я оставил её у приятеля, чтобы не тащиться поздней ночью с ней через весь город. Назавтра я узнал, что его пьяный братец сел на неё, и гриф отломался. Несколько дней я был в шоке.

Потом собрался с духом и отправился забирать обломки.
   Первая серия ремонта опять была с помощью казеина. Несколько лет склейка продержалась, в таком состоянии эта гитара участвовала в записи «Воскресения» 1982 года, в песнях «Я привык бродить один» и «Я ни разу».

   С 1980 года я иногда практиковал сольные выступления, конечно же с ней. В 1985 году в Питере за час до концерта гриф стал отваливаться, в гримёрке был предпринят срочный ремонт при помощи эпоксидной смолы и уродливого шурупа (видно изнутри).

   Тогда же стало ясно, что кузов от старости уменьшился в размерах, усох, и расстояние от 12-го лада до нижнего порожка сократилось, в результате чего гитара перестала строить. Как выход из положения, под струнами вместо порожка, ниже паза лежит расплющенный молотком латунный держатель от старинного «девятирублёвого» звукоснимателя.

   С этого момента инструмент перешёл в декоративное домашнее состояние. Однажды я принёс домой новую, довольно дорогую американскую гитару, старик Шеффнер спрыгнул со стены, на которой покоился, и пропорол себе дыру в обечайке, ударившись о какую-то железку.

   Тогда я решил, что надо убрать его с глаз долой. Это было в 1987 году. С тех пор единственный наш контакт произошел уже в этом веке, - я давно хотел поставить на него нормальные классические колки. Оказалось, что купленные в магазине не подошли, - короче расстояние между штырями. Решение созрело очень быстро, и теперь можно видеть, как колодки коряво, на коленке, распилены по диагонали, сделаны новые отверстия. Оно и к лучшему, в старых дырках шурупы не держались бы...